От какого наследства мы (не)отказываемся

Года полтора назад мне довелось по весьма грустному поводу оказаться в одной компании с новым главредом известного почвеннического журнала, где некогда работал и я. Разговорились, и вдруг он попросил меня помочь материалами находящемуся в кризисе отделу публицистики: «Давай нам что-нибудь имперское, евразийское!».

Я несколько опешил – более чем странно предлагать такое человеку, немалую часть своей интеллектуальной продукции посвятившему именно антиимперской и антиевразийской пропаганде. Но мой собеседник был поэт и слабо разбирался в различиях между старопатриотами и национал-демократами. Заспорили. Я употребил термин «ордынство», в ответ на что услышал: «А что? Мы (Россия) ведь и вправду Орда!» Дальнейшая дискуссия была бы явно бессмысленной…

Несколькими месяцами позже, заглянув на сайт того самого журнала, я увидел, что мечта его главреда сбылась – и имперства, и евразийства, и ордынства в отделе публицистики там уже имелось в изобилии, его курс имел совершенно чётко выраженный охранительский характер…

Мне уже не раз доводилось писать о том, что агитпроп правящей в РФ клептократии в последние годы заметно эволюционирует от оголтелого либерализма ко всё более и более кондовому традиционализму. Это совершенно естественно, ибо грабить удобнее, прикрываясь «весёлым призраком свободы», но оберегать награбленное сподручнее под болтовню о «духовных скрепах». Прискорбное же и неожиданное состоит в том, что источником, откуда (прямо или косвенно) заимствует свой арсенал идей нынешняя кремлёвская агитобслуга оказалась русская национальная мысль 1960-х – 1990-х гг., т.е. идеология т.н. «русской партии».

Два слова об истории последней. Как известно, большевики в середине 1930-х гг., потерпев неудачу с экспериментом по тотальной денационализации русских и опасаясь полной утраты опоры среди них, предприняли попытку частичной реабилитации русской дореволюционной истории и культуры, представив себя, таким образом, не только как носителей интернациональной мессианской доктрины, но и как подлинных наследников Российской империи. Великая Отечественная война стократно усилила этот поворот и сделала его необратимым – советско-русская идентичность стала активно тиражироваться через систему образования, агитпроп, массовую культуру.

Одним из непредвиденных эффектов данного поворота стало возникновение в середине – конце 1960-х гг. первоначально небольшой, но с течением времени всё более влиятельной группы национально настроенных русских интеллектуалов («русская партия» — далее РП; наиболее известные представители – В.В. Кожинов, П.В. Палиевский, С.Н. Семанов, М.П. Лобанов и др.), деятельно стремившейся переформатировать советско-русскую идеологию, усилив в ней собственно русскую составляющую. Кратко говоря: если в сталинской версии русское было оправдано прежде всего как то, что породило советское, то в версии РП, напротив, советское оправдывалось, как органическое продолжение русской истории; можно даже сказать, что если сталинский вариант – советско-русский, то РП-вариант – уже русско-советский.

В версии РП реабилитировалось (разумеется, не прямо) православие, русская религиозная философия, и, в общем, самодержавие; период от 1917 г. до середины 30-х отрицался как нигилистический и разрушительный, а национал-большевистский поворот приветствовался как «возвращение к истокам». Наличная советская (брежневская) государственность воспринималась как меньшее зло по сравнению западной («еврейской») демократией, предполагалось, что она может постепенно отказаться от коммунистической идеологии и стать просто русской государственностью.

РП-версия не была (и так и не стала) советским официозом и имела «еретический» статус. Её идеологи нередко подвергались гонениям, но определённое место в советской элите за ними было зарезервировано.

Деятели РП безусловно искренне болели болями русского народа и мечтали о русском национальном возрождении. Но лишённые какой-либо реальной социальной, а уж тем более политической опоры они были вынуждены приспосабливаться к советским реалиям (те, кто не хотел – отправлялись, как В.Н. Осипов и Л.И. Бородин, на долгие сроки в лагеря). Такое приспособление неизбежно сказывалось на их идеологии, в которой, как это всегда в таких случаях происходит, нужда выдавалась за добродетель (в стиле: «Это очень хорошо, что сейчас нам плохо»).

Например. Русские лишены реальной власти и элементарных свобод – зато у нас великое и сильное государство, без которого в России обязательно воцаряется хаос, каким бы плохим государство ни было, это лучше, чем анархия! Весьма показателен в этом смысле дневник С.Н. Семанова за 1969 г., (опубликован в № 12 журнала «Вопросы национализма»). В сжатом виде мы там находим всю философию державнического сменовеховства:

«…Восставать и бороться против Бланка [т.е. Ленина] – это есть борьба за восстановление законной власти, а бунтовать против Иосифа Виссар[ионовича]и его наследников – деяние греховное. В России были и будут благими лишь преобразования, осуществляемые сверху».

«Если мне когда-нибудь придется издавать свой цитатник в красной или красно-бело-синей обложке, то первым моим изречением будет: «Вся власть от Бога. Бунт – дело подлое!» И сделаю к этой цитате примечание: рядовых бунтовщиков – сечь, главарей – сажать, а подстрекателей – вешать».

Да что национал-большевик Семанов! Старый антикоммунист, лагерник с двумя сроками за спиной Бородин в 2009 году, споря со мной по поводу отношения к нынешней власти (которую он вовсе не идеализировал) и апеллируя к Гегелю (которого он всего прочёл во Владимирской тюрьме), пафосно восклицал: «Другого государства у меня нет!»

Дальше. Русские лишены собственности и живут хуже большинства народов СССР, богатеющих за русский счёт – зато у нас духовность, а всё материальное – от сатаны. И вот в статье 1968 г. «Просвещённое мещанство» М.П. Лобанов, подкрепляя себя ссылками на Герцена, провозглашал: «Нет более лютого врага для народа, чем искус буржуазного благополучия».

Ну и наконец. Русские вместо собственного национального государства вынуждены жить в противоестественной многонационалии – так ещё Достоевский говорил о русской всеотзывчивости; да здравствует евразийское братство! Статья В.В. Кожинова 1981 г. «И назовёт меня всяк сущий в ней язык…» практически предвосхищает речи Путина по национальному вопросу: «…Россия с с а м о г о н а ч а л а [разрядка здесь и далее Кожинова. – С.С.] складывалась – или даже, пожалуй, рождалась – как страна м н о г о н а ц и о н а л ь н а я»; восхвалялась якобы присущая русским «стихия самоотречения»; национализм именуется «вырождением» принципа «народности»; доказывается, что характерной чертой русского самосознания является «дух безусловного братства с народами Азии» (само слово «евразийство» не было употреблено, но педалирование азиатской темы и сочувственные ссылки на Л.Н. Гумилёва безусловно делают этот текст самым ранним евразийским манифестом, вышедшим из рядов РП). Ну и открывал статью весьма характерный эпиграф из Чаадаева: «Провидение создало нас слишком великими, чтобы быть эгоистами».

В начале 90-х Кожинов уже открыто объявил себя евразийцем и стал заявлять, что «Россия – не нация, а континент», а русский – «прилагательное, а не существительное» и т.д. Следует, правда, заметить, что далеко не все кожиновские соратники восприняли его евразийские увлечения положительно, и до перехода «Нашего современника» в руки С.Ю. Куняева и появления прохановского «Дня» евразийство всё же не было мейнстримом русской патриотики.

И ведь лидеры РП писали так не по заказу, они искренне так думали, или заставляли себя так думать, но заставляли по собственному почину, который, правда, был обусловлен социально-политическими обстоятельствами их бытия.

Так что современные охранители ровным счётом ничего нового не придумали: и культ сильного авторитарного государства, которое само по себе ценность; и восприятие политической борьбы против «властей предержащих» как зловредных «бунтов»; и провозглашение Сталина великим русским правителем-созидателем, противопоставляемым революционеру-разрушителю Ленину; и осуждение совершенно нормального стремления русских людей к свободе и материальному достатку как «бездуховности», вместо коей им предписано самоотречение «во имя великих идеалов»; и растворение русскости в многонациональном «евразийском братстве» — всё это, в том или ином виде, присутствовало в идеологемах РП.

Кстати, мой упомянутый в самом начале визави принадлежал как раз к младшему поколению РП, воспитанному прежде всего на идеях Кожинова…

Но я тем не менее не могу осуждать лидеров РП, с трудом выбиравшихся в 60-80-е гг. «из-под глыб» советского коммунизма, за их ошибки и просчёты. Можно ли было в тех условиях выстроить иную идеологическую и политическую стратегию? Как бы мы повели себя на их месте? Достаточно задать себе эти вопросы, чтобы поумерить пыл высокомерного обличительства. Но совсем другое дело, когда те же самые отправленные на свалку истории более двадцати лет назад идеи выдаются сегодня как сияющая вершина политической мудрости.

Печальный исторический опыт, когда РП с треском проиграла «демократам», именно потому, что «ради спасения державы» блокировалась с «патриотическими силами в КПСС», ничему не научил её незадачливых наследников. Да и потом, то позднесоветское государство, на эволюцию которого так надеялись деятели РП, при всех своих очевидных и онтологических пороках, всё же уже не имело людоедского ленинско-сталинского характера и худо-бедно обеспечивало своим гражданам гарантированный набор социальных благ. Не было в ту пору в России и столь глобальной азиатской миграции, так что евразийская болтовня казалась не более чем занятной ориенталистской фантазией. Но как можно русским патриотам защищать власть, которая последовательно и успешно конфискует указанный социальный пакет и, более того, очевидным образом замещает русских «трудолюбивыми мигрантами» — уму непостижимо!

Следует также сказать, что многие ветераны РП, в отличие от своих пустоголовых или продажных эпигонов, сохранили ясный ум и живое русское чувство и осознали, что к новым условиям их старая стратегия неприменима, более того, что она сегодня – орудие борьбы против русского народа. Ни разу не запятнал себя коллаборационизмом с правящим антинациональным режимом РФ Игорь Ростиславович Шафаревич. Последовательным противником этого режима был и остаётся Марк Николаевич Любомудров. Наконец, чуть ли не главный «сменовеховец» и «национал-большевик» в РП Сергей Николаевич Семанов выбросил на помойку свою прежнюю политическую философию («Вся власть от Бога. Бунт – дело подлое!») и написал в связи с Манежкой статью, прославляющую национальную революцию – «Первая русская революция» (Вопросы национализма. 2011. № 5). Характерно, что все они, не раздумывая, пошли на сотрудничество с национал-демократами, проклинаемыми нынешними охранителями как изменники Родины, и вошли в редколлегию журнала «Вопросы национализма».

Несгибаемая принципиальность этих величественных старцев в борьбе за права и интересы русского народа – тоже наследие РП, и от этого вечно живого наследия мы, национал-демократы, отказываться не собираемся, пусть мы и идём другим, адекватным времени путём. А исторический хлам – пусть забирают себе в вечную собственность путинские холопы!